Любовь со вкусом семечек

– Тати (*бабушка), тати, ну расскажи, как вы с дедом полюбили друг друга? Вы целовались?

Глаза старенькой, но бойкой бабушки хитро блестят, но она отнекивается оранжевой головой. “Это только в фильмах целуются, в наше время такого не было!” и начинает длинные и запутанные истории своей молодости.

Сирануш была одной из тех колоритных провинциальных бабушек, которые расцветали и наливались вкусом как хороший коньяк, после 50. Она регулярно закрашивала седину хной, получая ставший нарицательным оранжевый оттенок волос, любила красный цвет и по праздникам не забывала красить губы розовой помадой с перламутровым оттенком. Сирануш умела рассказывать истории, просто, душевно и всегда с хитросплетениями, которым бы позавидовали сценаристы бразильских сериалов. По вечерам она смотрела индийские фильмы и сетовала на то, что и фильмы теперь не те, что раньше, вот больше получаса прошло, а ни одной песни, ни одного танца не показали. Даже в свои 80 она оставалась в здравом уме и ясной памяти, хранившей такие детали личной жизни сотни людей окрестности, которые они и сами уже не помнили. В силу своей работы медсестрой она была причастна к жизням многих семей и, даже выйдя на пенсию, не могла без общения. Интернета тогда не было, а недостаток общения восполнялся по-старинке։ сидя на скамейке перед домом, расспрашивая знакомых и незнакомых прохожих о жизни, делах и прочих мелочах, завязывая разговор о родственниках, рассказывая истории своей или соседской молодости, благо историй в ее арсенале было не счесть и к любой бытовой ситуации всегда находился поучительный эпизод из чьей-то жизни.

Однажды перебирая старые фотографии кто-то из младших внуков нечаянно спросил, а что это за страшненькая девушка рядом с таким молодым красавцем на фотографии. Бабушка Сирануш потеребила фотографию своими шершавыми пальцами, прищурила глаз, как бы вглядываясь в глубину лет и выдохнув, начала историю этой пары. Двое на фотографии улыбались и были счастливы.

Этот парень всегда был красавцем и кумиром девушек округи. О том, сколько сердец он по молодости разбил, история умалчивает, но предостаточно для того, чтобы Марлен относилась к нему с презрением. Она же росла ничем не примечательной девочкой, отнюдь не блиставшей красотой и отличавшийся разве что крепкой хваткой и характером. Они родились в тот же год с разницей в один день, ходили в одну сельскую школу, в один класс и все школьные годы сидели за одной партой… и не упускали возможности делать друг другу пакости.

Сос был слишком красив и высокомерен, Марлен – слишком неприметной, и их союз не мог случится и ни по каким законам жанра, но жизнь иногда вносит свои коррективы в любые законы.

– Марлен, Марлен, выходи, важное дело есть! – соседская девчушка Анушик вбежала с криком в никогда не запиравшиеся ворота хлипенького, глинянного дома, из стен которого местами торчала сухая солома.

– Что ты раскричалась? Всех кур перепугаешь! – досадно крикнула в ответ Марлен. Сегодня была очередь ее старшей сестры кормить кур, но красавица Сатеник убежала на свидание с очередным поклонником, а Марлен пришлось прикрыть ее, чтобы никто не заподозрил неладного. В окрестности слухи быстро распространяются, тем более о Сатен, в женихи к которой сватались уже не первый раз, тем самым вызывая тайную зависть младших сестер, да и соседских незамужних дев.

– Хорошо, хорошо, никуда твои куры не денутся, а вот сама знаешь Кто… – Анушик сделала многозначительную паузу, глядя прямо в глаза подруге, – сегодня идет в кино с этой темненькой, из большого дома через дорогу… Радж Капур, кстати играет, говорят хороший фильм, веселый!

Марлен шикнула на кур, подошедших совсем близко к ее ногам, и злобно швырнула в них остатки комбикорма.

Кто знает, когда зарождается любовь? В каком брошенном ненароком взгляде, в какой искорке она наконец проявляется, выпрямляет спину и расправляет крылья? Когда привязанность становится чем-то большим, а ревность вступает в реакцию со страхом, порождая огонь, новое вещество, новое состояние и новые чувства?

– Радж Капур, говоришь? И что мне с того?

– Если будешь и дальше кур кормить, то точно ничего, – съехидничала Анушик и уже развернулась, чтобы убежать, как Марлен громко остановила ее.

– Стой, говорю!!! И мы туда пойдем! Посмотрим на эту чернушку и семечек захвати с собой.

Вечером Марлен надела свою лучшую юбку, которую мама сшила из больших льняных занавесок, и тщательно накрахмаленную сорочку с кружевным воротничком. Его Марлен связала крючком сама и очень им гордилась. Такой воротник был разве что у дочери председателя колхоза, отец привез его из Москвы, а Марлен периодически подсматривала узор, специально завязывая с ней разговор, чтобы посчитать петли и получше рассмотреть непонятные места, пока наконец не связала свой и гордо щеголяла в нем по праздникам. Сегодня, конечно, был не праздник, но ей надо выглядеть подобающе и пусть эта темненькая завидует!

На субботнее кино под открытым небом собиралась молодежь со всех окрестных деревень. Кино было отличный поводом показать себя и на других посмотреть, поэтому парни, часто босоногие, но от этого не менее важные, усаживались вдоль тротуара, щелкали семечки и с полной серьезностью обсуждали что-то, тайком поглядывая на нарочито не замечающих их дев.

Когда Марлен с Анушик подошли к импровизированному кинотеатру, Сос с новой подружкой уже были там и о чем-то весело болтали. Он, как всегда, был обаятелен не по годам, и буквально притягивал окружающих – другие парни начинали громко шутить и гоготать, чтобы хоть как-то отвлечь внимание на себя, а все девушки ерзали, ожидая его взгляда. Почти все. Марлен уже была тут и идентифицировала объект с точностью радара подлодки, которую никогда в жизни не видела, а если бы и видела, то явно внесла бы свои улучшения в их сенсоры.

– Пойдем!, – дернула она за руку Анушик, замешкавшуюся под пристальным взглядом загорелого худощавого Гуго.

Марлен сразу заприметила свободное местечко прямо за воркующими голубками и направилась туда, оттаптывая ноги ребят, по неосторожности оказавшихся на ее пути.

Солнце уже зашло за горы, окутывая Арарат нежно-розовой дымкой и опуская ночь на  Араратскую долину. Большая бобина киноленты закрутилась, и разноцветные огоньки замелькали на белом полотне. Ожившие на экране герои пели и танцевали, приводя зрителей в восторг, страсти разгорались не на шутку, даже не подозревая о том, какая драма разворачивалась прямо сейчас перед глазами Марлен. Сос медленно положил руку на плечо этой девушке, якобы прикрывая от ветра, и это было последней каплей. Марлен не сдержалась и плюнула шелуху от семечки прямо в ненавистную темную копну волос, которая даже не дрогнула. Анушик, прыснув со смеху, подхватила атаку, и скоро на Соса и копну волос под девчачье хихиканье обрушился град из шелухи. Сос сначала отряхивался и отмахивался, как от мух, не понимая, что происходит в полутьме. Оглядевшись и поймав хитрый взгляд Марлен, он начал шикать, призывая к дисциплине, но ей уже было весело и по большому счету все равно. Даже грозные взгляды Соса не действовали, лишь когда он, злобно сверкая глазами, встал, чтобы разобраться с хулиганками, их и след уже простыл.

На следующий день в школе на парте Марлен ждал кулечек семечек и полные восхищения глаза Соса, а с ним и новый виток жизни, которому, однако, не суждено было продлиться долго.

Война грянула, переворачивая жизни и судьбы, разворачивая свои щупальца даже до самых отдаленных армянских деревушек. Сос приписал себе год и отправился добровольцем на фронт, а Марлен скромно провожала его у перрона, залившись пунцом, когда он вместо прощания выкрикнул матери с сестрой: “Это моя девочка! Берегите ее!”. Это и было предложением руки и сердца, предложением, не имевшим срока давности, предложением, исполнения которого Марлен ждала семь лет. Даже когда, казалось бы, вся страна праздновала Победу, Марлен все еще ждала его, теперь уже с Дальневосточного фронта.

Семь лет работы медсестрой в военном госпитале, марлевые занавески развевающися под вдохи жизни и выдохи смерти. Семь лет замирания сердца при виде новых раненых солдат, смесь отчаяния увидеть Его и радости, что это снова не Он. Спустя семь лет Он вернулся и на стареньком фото в детских руках были те самые, худые, но счастливые красавец Сос, которого война сделала ещё статнее и мужественнее, и далеко не красавица Марлен, которая исполнила обещание и добилась, казалось, невозможного. Вопреки тому, что любви тогда официально не существовало, вопреки всем представлениям о красоте и совместимости, вопреки времени и войне. Любовь как и индийские фильмы сейчас уже не та, что раньше, но все же… любовь со вкусом армянских семечек добивается невозможного и всегда дает ростки новой жизни.

*

Когда именно маленькой босоногой девчушке Сирануш дали новое имя Марлен, достоверно не известно, но бабушка Марлен, а по паспорту Сирануш, говорила, что в детстве она любила танцевать под пластинку Марлен Дитрих, которую каждую субботу крутили в деревенском клубе, и соседи все умилялись, приговаривая “Ай да Марлен!”.

Эвгения Эвоян © 2017